Букинистический форум "СТАРАЯ КНИГА"
Текущее время: 29 мар 2024, 07:49

Часовой пояс: UTC + 2 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 3 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Проблемы редакции «Нового мира» с выпуском 5-го номера
Новое сообщениеДобавлено: 07 сен 2013, 08:54 

Автор темы
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 28 ноя 2011, 12:04
Сообщений: 4917
Откуда: CCCР
Cпасибо сказано: 141
Спасибо получено:
636 раз в 482 сообщениях

Добавить очки репутацииУменьшить очки репутации
Алексей Кондратович
Муки редакции «Нового мира» с выпуском 5-го номера

Новомирский дневник

1968, 5, 6, 14, 17, 18, 24, 26, 27, 28 июня, 2, 3, 11, 20–21, 22, 23, 24, 25, 29, 31 июля, 2, 5 авг.

5/VI —68 г.
Кончается один номер, начинается мука со следующим. Совсем недавно возился с четвертым, теперь пятый. В нем повесть Быкова «Атака с ходу». И уже застряла. Снова ищу концы. Позвонил Галанову — не отвечает. Звоню Еременко — говорит, что вчера видел Галанова. Спрашиваю его, не читал ли он Быкова. «Только что положили на стол». Вот те раз! Я попросил его прочитать быстрее... (Кондратович А. И. Новомирский дневник, 1967–1970. М., 1991. С. 241.)

6/VI —68 г.
Цирк. Звоню Еременко: он в полной растерянности... Но ясно, что сам решить ничего не может. Просит: «Пошлите Галанову». Звоню Галанову: тот смеется: «Ну и хитрец Еременко!». Мол, хочет свалить все на меня. Так, сваливая друг на друга, они и зарежут повесть.
А интересовался повестью, как выясняется, Кириченко, зав. сектором агитпропа (Там же. С. 242).

_________________
Партнер нашего форума - Сервисный центр Apple "iGARAGE"


Пожаловаться на это сообщение
Не в сети
 Профиль WWW 
Cпасибо сказано  
 Заголовок сообщения: Re: Проблемы редакции «Нового мира» с выпуском 5-го номера
Новое сообщениеДобавлено: 07 сен 2013, 08:55 

Автор темы
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 28 ноя 2011, 12:04
Сообщений: 4917
Откуда: CCCР
Cпасибо сказано: 141
Спасибо получено:
636 раз в 482 сообщениях

Добавить очки репутацииУменьшить очки репутации
14/VI—68 г.
Вызвал Галанов. Вел разговор Беляев. Я с утра отвратительно себя чувствовал и вначале еле доехал и еле держался. Но потом, видя ход разговора, начал приходить в себя и даже перехватывать инициативу, что было в общем не сложно делать.

Быкова они оставляют. Как я потом понял, происходит «передислокация». С прозой плохо получается, возможно, об этом им уже говорил Воронков или Марков. Решили взяться за публицистику.

Мотивировки простые. В публикации о Лаврове есть высказывание противника Маркса Вырубова. Так вот Лавров «отвечает бледнее Вырубова, и получается, что вы пропагандируете антимарксизм». У Фридмана в его статье «Ирония истории» получается, что эта ирония распространяется и на социалистическую революцию.

«Где? — говорю я. — Статья основана на высказываниях Маркса о Великой французской революции. Автор нигде не отходит от Маркса». — «Можно так прочитать». — «Мало ли что можно прочитать, — говорю я. — Пусть серьезные критики прочитают и выскажутся, где Фридман натягивает и искажает Маркса?» — «Эвон чего вы захотели! — засмеялся Беляев. — Чтобы вам серьезные ученые писали. Напишут не ученые, а политики, и вот такую бумажечку». — И он показал пальцами, какой узкой полоской будет эта бумажка.

Дальше — больше. Мельников и Черная. Работа о Гитлере. Беляев: «Написано так, что возникает много аналогий с нашей партией». Я хотел сказать, но сдержался, и, наверное, зря, надо было сказать: в каком мозгу возникают такие аналогии (хотя, конечно, аналогии есть, и сколько угодно). Но демагогам полезно высказывать такие прямые и пугающие мысли: так что же, вы видите сравнение и аналогию между фашистской и нашей партией?

Но я не сказал, а он начал показывать, какие это места. Уйма. Всюду аналогии. И он, видимо, сам не понимает, что́ все это значит.

Я сказал: «Хватит. В таком случае надо снимать материал». Но до этого у меня были опасения, и я их высказал, что как раз листы с Лавровым, Фридманом и Мельниковым отпечатаны. Когда Беляев зачем-то вышел, я позвонил Мише. Да, именно эти листы. Беляев ходил, конечно, к начальству, получать указания.

Вернулся. Я сказал ему, что лучше все-таки оставить. Он молчит. Я ему: «Тогда принимайте решение сами». Он посмотрел на меня внимательно и сказал: «Пускайте под нож».
— Но вы представляете, что все это будет значить? Сегодня — 14 июня. Мы выйдем с пятым номером только в июле.
— Вы сами виноваты в этом.

И тут я взорвался:
— Как это мы виноваты? Листы были подписаны. Что же делает цензура? Сначала подписывает, а потом посылает на чтение вам. А вы начинаете ломать уже готовый, печатающийся номер.
— Ну с цензурой мы еще поговорим.

Начался спор и скандал. [...]
Галанов повторял время от времени свое обычное: «Осторожнее, Алексей Иванович!» — «Осторожность — отличное качество, — засмеялся я, — но не лучшее. Нам говорили, что не стоит печатать „Прощай, Гульсары!“, и „Соленая падь“ проходила с трудом. Если бы мы слушались одной осторожности, мы бы не напечатали и эти произведения».

И тут я снова пытался доказать им, что происходит нечто несусветное. Буквально сказал им следующее: «В истории советской литературы, да и вообще русской литературы не было такого периода, — я, по крайней мере, не припоминаю, — когда было бы запрещено и не печаталось такое количество талантливых произведений. Самое поразительное, что они написаны не только с каких-либо враждебных позиций, а с позиций абсолютно советских, советскими писателями, в большинстве своем коммунистами. Неужели вы не понимаете, что это ужасно? Тут может быть только два объяснения: или что-то ненормальное происходит в самой литературе, или в руководстве литературой».

Но даже и это не повлияло и не было услышано. Поразительное умение не слышать то, что не хочется слышать. А. Т. об этом столько раз уже говорил! Правда, было сказано: «Ну вот Абрамова-то вам разрешили». Словно подачку бросили. «Зато после Абрамова сколько уже запретили», — ответил я им. «Но мы не только у вас снимаем, но и в „Октябре“» (это уже говорит Галанов). Я: «В „Октябре“ вы сняли Бондарева, который, кстати, был у нас».

Перешли к рецензиям. И тут пошел разговор еще более крутой. Они предложили снять постскриптум в рецензии Дементьева, где речь идет об огоньковской публикации о Маяковском. Мотивировка: скоро будет отмечаться 75-летие Маяковского, и не стоит заводить к этому времени полемику. Сейчас, когда я записываю все это, то страшно жалею, что не сказал им: ну, хорошо, полемика есть в постскриптуме, а сама рецензия почему остается, она ведь вся полемическая и едкая? Что бы они сказали на это? Но я рубанул прямо: «Речь идет не о полемике, дело в том, что один из огоньковских авторов Воронцов — референт Суслова. Вот почему вы снимаете». — «Да нет, не в этом дело. Там ведь многое неясно и с самой Брик». — «Но если неясно, то почему же публикуется все это в „Огоньке“ двухмиллионным тиражом? Пусть бы и публиковали, когда все станет ясно». — «Но зачем же сейчас выступать, когда публикация не закончена». — «Она закончена. Напечатана вторая статья, а третья снята цензурой». — «Вы и это знаете. Откуда?» — «Знаю. И не важно откуда». Тогда он кинулся на тон постскриптума. Слишком остро. «А как бы вы хотели отвечать на бульварную публикацию — спокойно и равнодушно? Почему?» Но нет ведь на это ответа. Ответ-то один: Воронцов — и его не трогать. И сказать это нельзя. Вот мы и толкли воду в ступе, отлично понимая, что просто теряем время.

Я это почувствовал и решил закругляться. Стена — лбом не прошибешь. [...] Я уходил и чувствовал, что они смотрят мне в спину. И еще не успел закрыть дверь, как услышал что-то раздраженное. А до этого я сказал в конце, что не согласен, что доложу А. Т. и редколлегии. «Твардовский в редакции?» — спросил Беляев. — «Да».

Когда я шел туда, то чувствовал себя скверно. Наглотался разных таблеток. Было плохо с сердцем. Приступ с чувством страха. Вышел оттуда. Страх прошел. Осталась пустота. Усталость. Посмотрел на часы: два часа я с ними вел эту беседу.

В кабинете А. Т. собрались все. Я рассказал, что́ было, заметив, что повторил там формулу А. Т.: «Если мы не годимся — снимайте нас. Или дайте нам нормально жить», на что Беляев даже не ответил. А. Т. сказал: «Правильно. Это надо было сказать».

Зашла речь об аналогиях. А. Т. заметил: «Ах, они аналогий испугались. — Усмехнулся: — Еще бы, эти аналогии, конечно, есть».

Когда я шел в редакцию, то от усталости, от всей этой мути последних месяцев подумал: «Надо подать в отставку. Всем». И когда А. Т. выходил из кабинета, то я даже и предложил это сидевшим. Меня поддержали: так больше жить нельзя. Но А. Т. то ли это почувствовал, то ли несколько изменил свой план. Во всяком случае, когда Миша стал говорить насчет некой бумаги, он сказал: «Бумагу мы, наверно, напишем, но похитрее».

А. Т. взял с собой верстки.
А. Т.: — Я брал Мельникова и Черную в Рим, но так и не прочитал. Я хочу прочитать все еще раз до понедельника, а тогда уж мы и решим, как быть.

Договорились, что в понедельник в 12 собираемся всем наличным составом. Только Дорош, еще отпускник, сказал, что не приедет. «Я вам доверяю любое решение». До этого он в кабинете А. Т. сказал: «Я человек сентиментальный, и я должен вам сказать, что иногда я думаю, что бог меня все-таки любит, если он послал меня в редакцию именно в эти самые тяжелые для нее дни». Он сказал это почти торжественно, радостно улыбаясь. Какой хороший человек!

А. Т. не стал звонить Воронкову, как он предполагал до моего ухода в ЦК. Видимо, решил все еще раз взвесить и обдумать. Может быть, даже посоветоваться. Перед моим уходом он сказал: «Мы на самом краю». Миша добавил: «Как у Кривицкого: „Москва за нами, дальше отступать некуда“».

Теперь же, вернувшись, я сказал, что, несмотря ни на что, я чувствую себя спокойно. «Наше дело правое». — «Конечно, правое, — сказал А. Т. — Что там ни говорить, а мы страницу в истории литературы оставили». И второй раз я услышал от него: «Я уже многие годы записываю все, что происходит в журнале. Это нужно. И советую вам тоже записывать».

— Я кое-что тоже записываю, — сказал я.
После ухода А. Т. мы долго еще размышляли. Момент острейшего кризиса, — это ясно каждому. Но Володя точно заметил, что перемену направления они выбрали все же неумно: снимают статьи о Марксе и против Гитлера, антифашистскую по своей сущности. Это плацдарм, на котором можно воевать. Что касается снятия материалов уже отпечатанных, то надо еще подсчитать, во что все это обойдется. Это мы просили сделать Наталью Бианки: убытки от бумаги, от потери розницы и пр. Не говоря об опоздании.

Ясно при этом, что снятие материалов произошло на уровне отделов [ЦК КПСС]. А. Т. меня спросил, не почувствовал ли я вмешательства свыше. Нет, мне ясно: прочитали в отделе пропаганды. [...]
Позднейший, 1970-х годов, комментарий А. И. Кондратовича к этой записи:

Это начало истории уникального номера журнала, который вышел с гигантским опозданием — в три с лишним месяца — и имел вместо 18 печ. листов — 13. На пять листов меньше. Не знаю, был ли второй такой случай в истории советской печати.

Вспоминая теперь возню вокруг журнала, которую устроили весной и летом 1968 года Главлит и отделы ЦК, я еще больше убеждаюсь, что все это было отражением событий, которые стремительно происходили в Чехословакии и насмерть перепугали советскую бюрократию. В чешских событиях эта бюрократия не без основания увидела свою гибель, свой конец. С демократией бюрократия кончается, во всяком случае урезается, вянет, поникает, теряет свою власть. Вставший рядом с нами призрак демократии смертельно пугал аппаратчиков. Только бы не у нас... — вот инстинктивная реакция, которая владела в те месяцы аппаратом, и, поскольку в Советском Союзе «Новый мир» так или иначе что-то пытался сказать свое, неранжированное и неуставное, на нас и уставились оцепенелым взглядом.

Беспрецедентная история с № 5 журнала была, конечно, отзвуком более серьезной истории, происходившей в Чехословакии и тесно сплотившей реакцию всех окрасок.

Мы этого тогда, разумеется, не понимали. Мы считали, что это обычная наша привычная уже гаррота [сжимающий обруч при пытках], давнишнее состояние.

И помню, мы все-таки не думали, что чехословацкие события закончатся трагедией. Не верилось, что анемичное бюрократическое руководство решится на ответственный шаг. Не думали, что страх сильнее всего. Страх и вызвал вторжение войск. Прежде всего страх. И только страх.

_________________
Партнер нашего форума - Сервисный центр Apple "iGARAGE"


Пожаловаться на это сообщение
Не в сети
 Профиль WWW 
Cпасибо сказано  
 Заголовок сообщения: Re: Проблемы редакции «Нового мира» с выпуском 5-го номера
Новое сообщениеДобавлено: 07 сен 2013, 08:56 

Автор темы
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 28 ноя 2011, 12:04
Сообщений: 4917
Откуда: CCCР
Cпасибо сказано: 141
Спасибо получено:
636 раз в 482 сообщениях

Добавить очки репутацииУменьшить очки репутации
17/VI—68 г.
<...> А. Т. уже написал соответствующее письмо в секретариат СП. Сам он был возбужден, в плохом, тревожном настроении. В письме А. Т. сообщал, что сняты, пошли под нож публицистические материалы, подчеркивая при этом странность, немотивированность снятия. И требовал срочного созыва секретариата для решения создавшейся обстановки. Так что радоваться пока не было причины. <...>

События потом развертывались быстро. Миша сказал, что формально неловко посылать письмо в ССП минуя ЦК. И А. Т. сразу же согласился. Надо писать: ЦК КПСС. Началось перередактирование письма. А. Т. нервничал. Зашел Коля Томашевский и начал разговор с Володей. А. Т. выгнал их: «Дайте подумать! Не мешайте разговорами!» Переделали письмо. Зашел Игорь Виноградов. Он посчитал нужным добавить список запрещенных вещей. А. Т., как часто бывает в таких ситуациях, начал кричать: «Если у вас есть идеи — идите и сочиняйте сами письмо». Это была уже, кажется, третья редакция письма. Но когда оно было напечатано, выяснилось, что надо все-таки вставить этот запрещенный список. И начали его формировать. Это была уже четвертая редакция.

Усталый, почти изнемогающий А. Т. (и тут я вновь увидел в нем бойцовские качества) начал шутить.

После одной соленой шутки он вдруг спросил:
— А где это в Библии предсказывают? В «Апокалипсисе». Ах да, так вот там есть такое предсказание, которое я и не знаю, как применить к нам: люди ослабнут до того, что семеро не смогут одного петуха зарезать.
— Это они нас не могут семеро зарезать, — засмеялся Володя.

А. Т.: — Вот я и не пойму, к нам это относится или еще к чему.
И тут же пошли шутки и анекдоты. И мне было даже приятно, хотя и очень знакомо, что А. Т. так быстро переключается от тревоги и беспокойства на пустяки. В нем это вообще развито. Где-то между перепечатками, — я в них уже запутался, — было решено позвонить Беляеву и сообщить о нашем решении. Это был любопытный разговор. А. Т. спросил его: «Не переменили ли вы решение относительно снятых материалов?» Тот ответил: «Нет». Тогда А. Т. начал ему говорить в соответствии с уже написанным письмом и развивая его, что он не понимает, как может возникнуть сравнение между фашистской историей и нашей действительностью. Он этого просто не понимает, это никак не укладывается в его сознании.

Беляев начал что-то говорить о том, что книга о Гитлере редактируется в Политиздате, а у нас другой вариант и что Кондратович, видимо, его не понял. «Кондратович сидит здесь, и он может корректировать наш разговор, — сказал А. Т. — Я не могу понять причин снятия материалов и сегодня же вынужден буду обратиться в ЦК». — «Это ваше право», — как сказал потом А. Т., робко было сказано. А. Т.: «Но за ним кто-то стоит».

Разговор закончился официально. «Будьте здоровы!» — сказал А. Т. холодно и жестко.

Правильно, что позвонили ему. Пусть знает, что мы предпринимаем шаги, — таково было общее мнение. Я очень нервничал во время этого разговора. А. Т. почувствовал, что Беляев хитрит, но все же во время разговора смотрел на меня пытливо, и это мне не нравилось. Он и сам нервничал: я это тоже понимаю. [...]

Текст был составлен, и вроде надо было его отсылать. Но А. Т. уже договорился о встрече с Марковым и Воронковым. Позвонил им (А. Т.: «Они умеют пропадать. Знают, когда нужно пропадать») — но дозвонился. Договорились на 3 часа.
<...>
«...Что почти равносильно прекращению издания...»
Это тоже формулировка.
Как и следовало ожидать, А. Т. приехал из Союза мрачный.

А. Т.: — Они ничего не могут. Бессильные люди. Растерялись и даже пытались уклониться. Я говорю им: «Прочтите письмо!» — «Ну зачем! Мы и так все понимаем». — «Нет, — сказал я, — вы прочтите». Прочитали. Совсем растерялись. При этом Воронков вообще замолчал. Говорил один Марков. «Я слышал, — говорит он мне, — что вас хотел принять Брежнев». — «Я этого не слышал, и меня никто не приглашал». — «А может, вы к Демичеву сходите?» — «Что же я к нему пойду, если он сам сказал, что вызовет меня». — «А может, к Кириленко?». — «Почему к Кириленко? Чем он занимается? Я даже его имени и отчества не знаю». — «А может, к Суслову?» — «Но вы же слышали два раза, как он отклонял встречи со мной». Ну, вижу, что ничего не могут. Плыви сам и тони сам. А мы не поможем.
О Федине говорят, что он заболел. Тоже, наверно, хитрость.
В общем, надо жить своим умом и своими силами.

_________________
Партнер нашего форума - Сервисный центр Apple "iGARAGE"


Пожаловаться на это сообщение
Не в сети
 Профиль WWW 
Cпасибо сказано  
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 3 ] 

Часовой пояс: UTC + 2 часа



 Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
 
cron